Теперь ты узнаешь о том, что ровно через неделю после устроенной Тефимай Металлумай (мы по-прежнему будем называть её Тефи) неразберихи с чёрным копьём, Незнакомцем и письмом-картинкой она опять пошла с Тегумаем ловить карпов. Тешумай Тевиндрой хотела, чтобы Тефи осталась дома и помогла ей развесить на жердях звериные шкуры, но Тефи поднялась рано утром и убежала к своему отцу на берег реки, где они принялись ловить рыбу. Вдруг Тефи засмеялась, и Тегумай сказал ей:
— Не шали, дитя мое.
— Но я вспомнила, — ответила Тефи, — как забавно главный вождь надул щёки и каким смешным казался мой милый Незнакомец с волосами, измазанными глиной! Помнишь?
— Как не помнить, — сказал Тегумай. — Мне пришлось отдать твоему Теваре две оленьи шкуры, мягкие, с бахромой, и всё это потому, что мы его обидели.
— Да мы-то ему ничего не сделали, — сказала Тефи. — Его обидели мама, другие дамы… и глина.
— Не будем говорить об этом, — возразил Тегумай, — лучше давай позавтракаем.
Тефи принялась обгладывать косточку и целых десять минут сидела тихо, как мышка. В это время её отец что-то царапал зубом акулы на куске бересты. Наконец дочка Тегумая ска зала:
— Знаешь, папа, я хочу устроить один удивительный сюрприз. Закричи или скажи что-нибудь.
— Ааа… — протянул Тегумай. — Это годится для начала?
— Годится, — ответила Тефи. — Ты был похож на карпа с открытым ртом. Пожалуйста, ещё раз скажи «Ааа…».
— Ааа!.. — крикнул Тегумай. — Только зачем ты мне нагрубила, дочка?
— Уверяю тебя, я не хотела быть грубой, — сказала Тефи. — Видишь ли, это нужно для моего удивительного сюрприза. Пожалуйста, папа, крикни опять «Ааа!..», не закрывай рта и дай мне зуб акулы. Я хочу нарисовать открытый рот карпа.
— Зачем? — удивился Тегумай.
— Погоди, — ответила Тефи, царапая зубом акулы по коре. — Это будет наш маленький удивительный сюрприз. Когда я нарисую карпа с широко открытым ртом на задней стене нашей пещеры (конечно, если мама позволит), мой рисунок будет напоминать тебе, как ты закричал «Ааа!..». И мы будем играть, будто я выскочила из темноты и удивила тебя, прокричав «Ааа!..». Помнишь, я это сделала прошлой зимой на болоте, в котором живут бобры?
— Да, — ответил Тегумай таким тоном, каким говорят взрослые, когда они действительно чем-нибудь заинтересуются. — Скажи, что дальше, Тефи?
— Вот досада, — пробормотала она, — я не могу нарисовать целого карпа. Впрочем, ничего страшного, у меня всё равно выходит что-то вроде открытого рыбьего рта. Знаешь, карпы стоят головой вниз, когда роются в иле на дне. Ну вот, здесь как будто карп, и мы можем представить, что остальное его тело тоже нарисовано. У меня вышел только рот, и мой рисунок означает «а».
И Тефи нарисовала вот это.
— Недурно, — сказал Тегумай и на другом куске бересты нацарапал тот же рисунок. — Только ты забыла усик, который висит поперёк его рта.
— Но я не могу нарисовать целую рыбу, да ещё и с усиком, папа!
— Тебе незачем рисовать что-нибудь, кроме открытого рта карпа и усика. Если ты нарисуешь ус, мы будем знать, что это именно карп, потому что у окуней и форелей усиков нет. Посмотри-ка сюда, Тефи. Хорошо вышло?
Вот что показал ей Тегумай.
— Я сейчас срисую, — сказала Тефи. — Тогда ты сразу поймёшь, что это, как только увидишь значок.
Говоря это, она нарисовала вот такую фигурку.
— Конечно, пойму, — сказал Тегумай. — И я также удивлюсь, увидав где-нибудь твой рисунок, как удивился бы, если бы ты неожиданно выскочила из-за дерева и крикнула «Ааа!..».
— Теперь крикни что-нибудь ещё, — попросила гордая собой Тефи, получая удовольствие от новой игры.
— Уа! — очень громко произнёс Тегумай.
— Гм… — протянула Тефи, — это двойной крик. Его вторая часть — «а», то есть рот карпа. Но что нам делать с первой частью?
— Первый звук очень похож на тот, который мы обозначили ртом карпа. Давай нарисуем второй рыбий рот и соединим их, — предложил Тегумай. Его тоже захватила новая забава.
— Нет, нет, так нельзя — я всё забуду. Нужно нарисовать две различные части карпа. Вот что, нарисуй его хвост. Когда карп стоит головой вниз, его хвост вверху, и значит, его видишь раньше, чем голову. Кроме того, мне кажется, я сумею нарисовать рыбий хвост, — сказала Тефи.
— Отлично, — согласился Тегумай. — Давай обозначим звук «у» хвостом карпа…
И вот что он нарисовал.
— Теперь и я постараюсь нарисовать хвост карпа, — сказала Тефи. — Только знаешь, папа, я не могу рисовать так же хорошо. Как ты думаешь, ничего, если я нарисую только кончик рыбьего хвоста и тот плавник, с которым хвост соединяется? Смотри, вот как у меня вышло. — И она показала отцу такой рисунок.
Тегумай кивнул. Глаза его блестели от восторга, так как он тоже увлёкся новой игрой.
— Это чудо как хорошо! — весело воскликнула Тефи. — Ну-ка, папа, крикни ещё что-нибудь.
— О! — закричал Тегумай.
— Теперь дело просто, — сказала Тефи. — Рот у тебя сделался почти совсем круглым, точно яйцо или камешек. Значит, для этого крика годится яйцо или камень.
— Ну не везде же ты найдёшь яйца или камни. Нам просто нужно нарисовать кружок. Что-нибудь вроде этого. — И вот что он нарисовал.
— Ах батюшки, — обрадовалась Тефи, — сколько картинок мы нарисовали: рот карпа, хвост карпа и яйцо! Давай ещё что-нибудь нарисуем, папа!
— С-с-с!.. — прошипел Тегумай и немного нахмурился, но Тефи было так весело, что она этого не заметила.
— Ну это просто, — сказала она, рисуя на бересте.
— А? Что? — спросил Тегумай. — Я хотел всего лишь дать тебе понять, что я думаю, и не хочу, чтобы ты мне мешала.
— А всё-таки это звук. Так шипит змея, когда она думает и не желает, чтобы её тревожили. Давай обозначим звук «с» змеёй. Как ты думаешь, это годится? — Вот что у неё получилось.
— Видишь? — спросила Тефи. — Это наш новый чудесный секрет. Когда ты нарисуешь шипящую змею подле входа в твою маленькую пещеру, где ты чинишь остроги, я пойму, что ты о чём-то серьёзно задумался, и войду к тебе неслышно, как мышка. Если же ты во время рыбной ловли нарисуешь шипящую змею на дереве около реки, я пойму, что ты хочешь, чтобы я подходила как самая тихая на свете мышка и не распугала рыбу.
— Верно, верно, — согласился Тегумай. — В этой игре больше смысла, чем ты думаешь. Тефи, моя дорогая, сдаётся мне, что дочка твоего папы придумала самую отличную вещь, когда-либо придуманную с того самого дня, в который племя Тегумая впервые насадило на копьё зуб акулы вместо кремня. Мне кажется, мы открыли важную тайну.
— Как это? Не понимаю, — проговорила Тефи, и ее глаза загорелись от предвкушения.
— Сейчас увидишь. Ну-ка скажи мне — как на языке племени Тегумая называется вода?
— Конечно, «уа», и это также значит «река». Например, Вагайуа — река Вагаи.
— Скажи-ка теперь — как называется вода, от которой у тебя приключится лихорадка, если ты выпьешь хоть один глоток? Скажи — как называется чёрная вода, болотная вода?
— Аоу, конечно!
— Теперь смотри, — сказал Тегумай. — Предположим, ты подошла к луже в большом болоте, где живут бобры, и увидела, что на дереве нацарапаны вот такие рисунки. — И вот что он нарисовал…
— Рот карпа, яйцо и хвост карпа. Сочетание двух звуков. Аоу — дурная вода, — прочитала Тефи. — Конечно, я не стала бы пить из лужи, я поняла бы, что ты считаешь эту воду дурной.
— И мне совершенно незачем было бы стоять подле лужи, чтобы предупредить тебя. Я мог бы охотиться очень далеко от этого места, и всё-таки…
— А всё-таки вышло бы так, словно ты стоишь подле лужи и говоришь: «Уйди, Тефи, не то у тебя приключится лихорадка». И на всё это указали бы рот карпа, яйцо и хвост карпа! О папа, мы должны пойти и сейчас же рассказать всё маме! — И Тефи запрыгала вокруг отца.
— Нет, погоди! — возразил Тегумай. — Сначала нужно придумать ещё кое-что. Ну-ка посмотри сюда. Аоу — дурная вода, а вот саоу — пища, приготовленная на огне. Ведь правда? — И он нарисовал вот это.
— Да, всё так, только впереди ещё змея, — сказала Тефи. — Значит, «саоу» — это готовый обед. Если ты увидишь эти знаки, нацарапанные на дереве, ты поймёшь, что тебе пора идти домой. Пойму это и я.
— Умница, — сказал Тегумай, — верно! Но погоди-ка ещё минутку, не спеши. Не всё так просто. «Саоу» означет «иди обедать», а вот слово «шаоу» — жерди для просушки звериных шкур.
— Ах, эти ужасные старые жерди! — воскликнула Тефи. — Я так не люблю помогать развешивать на них мохнатые, тяжёлые шкуры. Если я увижу, что ты нарисовал змею и чёрную воду, я подумаю, что это обозначает обед, приду из леса и узнаю, что мне нужно помогать маме развешивать шкуры. Что я сделаю тогда?
— Ты рассердишься на маму, а она — на тебя. Значит, нам следует придумать новую картинку для «саоу». Давай нарисуем пятнистую змею. Она шипит «сш-сш…», а простая змея шипит только «с-с-с-с…».
— А если я забуду нарисовать пятна? — возразила Тефи. — Кроме того, торопясь, ты, пожалуй, забудешь о них. Тогда я подумаю, что нацарапано «саоу», а не «шаоу», мамочка всё-таки поймает меня и заставит развешивать шкуры. Нет, лучше нарисуем эти ужасные высокие колья и жердь для просушки кож — тогда мы будем знать наверняка. Я нарисую их около шипящей змеи. Вот. — И она нарисовала это.
— Пожалуй, так удобнее. Твой рисунок очень похож на наши жерди, — со смехом заметил Тегумай. — Слушай, теперь я нарисую ещё один звук, в котором будут и змея, и жерди. Я говорю «ши». Ты знаешь, племя Тегумая называет так копьё или острогу, Тефи. — И он снова засмеялся.
— Не смейся надо мной, — нахмурилась Тефи, вспомнив о письме-картинке и о грязи в волосах Незнакомца. — Нарисуй две или три остроги, отец.
— На этот раз у нас не будет ни бобров, ни холмов, — решил чуть-чуть подразнить дочку Тегумай. — Чтобы нарисовать остроги, я просто проведу прямые линии.
И он нацарапал вот это…
— Даже твоя мама не подумала бы, взглянув на этот рисунок, будто меня убили.
— Перестань, папа. Мне и без того стыдно. Лучше скажи ещё что-нибудь. Мы придумываем такие хорошие вещи.
— Гм… — откашлялся Тегумай и задумчиво посмотрел вверх. — Ну хорошо, «йиш», что значит небо.
Тефи быстро нарисовала змею и жерди. Потом задумалась и сказала:
— Мы должны придумать новую картинку для последнего звука. Й-и-и-ш, йиш, й-и-и! — протянула она. — Знаешь, очень похоже на обозначенный тремя копьями звук. Вот только нужно что-то ещё прибавить, чтобы понять — это именно небо… Давай нарисуем птицу, летящую в небе! И вот что она нарисовала.
Тегумай же продолжал царапать бересту, и его рука дрожала от волнения. Рисовал он долго.
— Смотри внимательно, Тефи, — сказал наконец Тегумай, — и постарайся понять, что это значит на языке нашего племени. Если ты всё сумеешь прочитать, то мы с тобой сделали поистине великое открытие.
— Копья, а над ними летящая птичка, и ещё копья, шесты, хвост карпа, яйцо и, наконец, рот карпа… — прочитала Тефи. — Йиш-уоа. Небесная вода!
В эту же самую минуту на её руку упала капля: небо давно хмурилось.
— Дождь идёт, папа. Ты это хотел сказать мне?
— Конечно, — ответил Тегумай, — и я рассказал тебе о дожде, не произнеся ни одного слова.
— Мне кажется, я всё поняла бы через минуту, но благодаря дождевой капле я прочитала быстрее то, что ты мне написал. Я никогда теперь не забуду, что «йиш-уоа» значит «дождь», или «скоро пойдёт дождь». Знаешь что, папа? — Она вскочила и стала прыгать вокруг отца. — Может быть, ты когда-нибудь уйдёшь на рыбалку ни свет ни заря и перед уходом напишешь «йиш-уоа» на закопчённой стене. Тогда как только я проснусь, то сразу же пойму, что собирается дождь, и захвачу с собой свой капюшон из бобровой шкуры. Вот мама-то удивится.
Тегумай тоже вскочил и запрыгал от радости: в те времена папы не стеснялись прыгать и танцевать.
— А если я захочу тебе сказать, что идёт дождь, но несильный, и что ты можешь смело идти к реке, скажи — что же тогда придётся мне нарисовать? Произнеси это на языке племени Тегумая.
— Йиш-уоа-лас, уоа-мару (небесная вода-конец-река-идти.) Сколько новых звуков! Право, уж и не знаю, как мы обозначим их все.
— А я знаю, знаю, — перебил её Тегумай. — Погоди минуту, Тефи, мы сделаем ещё кое-что и закончим на сегодня. У нас есть уже «йиш-уоа», правда? Но вот «лас» — вещь трудная. Ла-ла-ла! — прокричал Тегумай, помахивая зубом акулы. — Лас!
— В самом конце шипящая змея, а перед змеёй — рот карпа. «Ас», «ас», «ас»… Нам нужно только «л», — произнесла в задумчивости Тефи.
— И правда, мы должны что-то придумать с «л». Знаешь, мы первые люди в мире, кто изобрёл что-то подобное, Тефимай.
— Я очень рада, — обрадовалась Тефи и сразу же зевнула, так как сильно устала.
— «Лас» — значит ломать, прекращать, оканчивать, правда? — спросила она.
— Правда, — согласился Тегумай. — «Уоа-лас» значит «в котле, в котором твоя мама готовит пищу, вода закончилась в тот момент, когда мне надо идти на охоту».
— А «ши-лас» значит, что твоя острога сломана. Ах, если бы я подумала об этом, вместо того чтобы малевать глупых бобров для того милого Незнакомца.
— Ла, ла, ла, — повторил Тегумай, помахивая своей палкой и хмуря брови. — Вот досада-то!
— Я могу без труда нарисовать «ши», — продолжала Тефи. — А потом можно нарисовать и твою сломанную острогу. Смотри. — И вот, что получилось у Тефи.
— Именно то, что нужно, — сказал Тегумай. — Это «л» совсем не такое, как другие знаки, и мы его ни с чем не перепутаем. Смотри, Тефи. — И он нарисовал вот это…
— Теперь «уоа»… Ах нет, его мы уже нарисовали. Ну тогда давай «мару». «Ма-мам-мам-мам». Чтобы произнести эти звуки, нужно закрыть рот. Хорошо, нарисуем закрытый рот. Что-нибудь вот в таком роде.
И вот что нарисовал Тегумай.
— Теперь открытый рот карпа. Выходит «ма». Но что мы придумаем для «р-р-р-р», Тефи?
— Это сердитый шум. Так шумит камень, когда вырвется из-под твоей ноги и завертится на каменистом берегу.
— Ты говоришь «завертится»? Повернётся, сделает круг и остановится? Вот так бежит камешек, который как будто кричит «р-р-р»? Смотри. — И вот, что нарисовал Тегумай.
— Да, да, — ответила Тефи. — Только зачем столько значков? Довольно двух.
— Одного достаточно, — решил Тегумай. — Если из нашей игры выйдет что-то путное, а мне кажется, что выйдет, то чем проще будут картинки, тем лучше. — И вот что у него получилось.
— Готово! — воскликнул Тегумай, подпрыгнув на одной ноге. — Я нарисую все картинки рядком, как мы нанизываем рыб на жилу оленя.
— А не лучше ли между отдельными словами поставить по маленькой палочке, чтобы они не терлись друг о друга, как настоящая рыба?
— Нет, между словами я оставлю пустые пространства, — сказал Тегумай.
Он с большим усердием нацарапал все знаки на куске свежей березовой коры. Вот что у него вышло:
— Йиш-уоа-лас уоа-мару, — прочитала по слогам Тефи.
— Ну на сегодня довольно, — сказал Тегумай. — Ты устала, Тефи. Ничего, дорогая, завтра мы окончим дело, и о нас будут вспоминать через много-много лет после того, как люди срубят самые большие деревья в наших лесах и разрубят их на дрова.
Они ушли домой. Весь вечер Тегумай с Тефи просидели у костра. Оба рисовали знаки на закопчённой стене, посматривали друг на друга и посмеивались. Наконец Тешумай сказала:
— Право, Тегумай, ты ещё хуже, чем моя Тефи.
— Пожалуйста, не сердись, мама, — попросила её Тефи. — Это только наш удивительный сюрприз, и мы расскажем тебе о нём, когда он будет готов. Теперь же, пожалуйста, не расспрашивай меня, потому что тогда я непременно проговорюсь.
Тешумай перестала расспрашивать дочку. На следующее утро Тегумай очень-очень рано ушёл к реке, чтобы подумать о новых картинках. А Тефи проснулась, встала и увидела, что на большом камне в бассейне для воды было мелом начерчено «уоалас», что значило «вода кончается».
— Гм… — буркнула Тефи. — Эти картинки на самом деле скверная штука. Получается, будто папочка заглянул ко мне сам и велел натаскать воды, чтобы мамочка сварила нам пищу.
Тефи пошла к ключу, который бил позади пещеры, и ведром, сделанным из древесной коры, натаскала воды в бассейн. После этого она побежала к реке, увидела своего папу и дёрнула его за левое ухо, которое ей разрешалось дёргать, но только при условии, что она хорошо себя вела.
— Давай придумаем и нарисуем картинки для остальных звуков, — предложил своей дочке Тегумай.
Они превосходно провели утро, а в полдень закусили и вместо отдыха побегали и повозились. Когда дело дошло до звука «т», Тефи объявила, что, так как её собственное имя, имена её папочки и мамочки начинались с этого звука, оставалось только нарисовать всю их семью — папу, маму и саму Тефи, держащихся за руки. Раза два можно было нацарапать такую сложную картинку, но когда пришлось то и дело рисовать три фигурки, Тефи и Тегумай стали изображать их всё проще и проще, так что наконец звук «т» превратился в тощего, длинного Тегумая с вытянутыми руками, готового обнять Тефи и Тешумай. Посмотри на эти три картинки, и ты отчасти поймёшь, как так получилось.
Из остальных картинок многие были до того красивы и сложны, что на рисование их уходило много времени. Однако их много раз повторяли на берёзовой коре, и они становились всё проще. Наконец даже Тегумай сказал, что не находит в них никакого недостатка. Например, для звука «з» отец и дочь нарисовали изогнувшуюся в обратную сторону змею. Всё это они сделали, желая показать, что змея шипит более пронзительно. Звук «е» они изобразили в виде дождевого червя, потому что звук этот в их языке встречался так же часто, как дождевые черви в земле. Для красивого звука «б» выбрали священного быка племени Тегумая. И ты увидишь, как изменился этот знак и постепенно из картинки превратился в настоящую букву Б. Для некрасивого звука «н» они хотели нарисовать нос и нарисовали много носов, но они им плохо удавались. Кроме того, рисовать носы показалось Тефи слишком трудным делом. Наконец её усталая ручка нечаянно нацарапала перевёрнутый нос, и на бересте появился странный знак. В конце концов рассерженные Тегумай и Тефи стали обозначать им звук «н».
Для жёсткого звука «к» они нарисовали рот злобной щуки, а позади него копьё. Наконец Тефи с Тегумаем придумали картинки для всех звуков, которые им были нужны, — получилась полная азбука…
Прошло много-много тысяч лет, появлялись иероглифы, письмена нильские, криптические, рунические, ионические — словом, всевозможные «ические» (ведь все эти шаманы, жрецы и мудрецы не могут довольствоваться чем-нибудь простым и хорошим). И всё-таки в конце концов появилась старая добрая простая азбука, понятная всем, азбука, которую составили Тегумай с Тефи. По ней-то и учатся все милые, любимые маленькие девочки, когда для них наступает время учиться.
Я же ни за что не забуду Тегумая Бопсулая, Тефимай Металлумай, Тешумай Тевиндрой и тех дней, когда они жили, и всего того, что в давние времена случилось на берегах огромной реки Вагаи.
Где Тефи и её народ
Когда-то жили в старину,
Там над холмами зной плывёт,
Кукушка будит тишину.
Но время птицею кружит
И обращает годы вспять,
И та же девочка бежит
На тёплый луг весну встречать.
Как небо, взор её лучист,
Шаги стремительнее крыл;
И папоротниковый лист,
Как лентой, лоб её обвил.
Она летит, не чуя ног,
По рощам и холмам родным —
И разжигает костерок,
Чтобы отец заметил дым.
Но нет дорог в далёкий дол,
В тот изобильный дичью край,
Куда от дочери ушёл,
Где заблудился Тегумай.
