Ночь опустилась на старинный город Виттенберг. Густой туман окутал высокие шпили спящего собора. А уж в узких улочках, где с трудом разминутся два всадника, сгустилась такая темнота, что хоть глаз выколи. Нигде ни огонька. Только высоко в башне, стоящей одиноко в стороне, светилось одно окно. Там, в башне, жил доктор Фауст, прославленный учёный, математик, врач, алхимик. Сегодня ночью, как всегда, он допоздна засиделся над книгами при свете одинокой свечи.
Посреди комнаты с низко нависающими сводами стоял дубовый стол, уставленный круглыми колбами, мраморными ступками, гнутыми ретортами с журавлиными носами. Тут же стояли песочные часы.
На стенах висели связки сухих целебных трав и кореньев. И книги, книги с полу до потолка. Верхние полки было не разглядеть, всё скрывала темнота.
Очаг давно погас. Из углов тянуло промозглым холодом. Фауст сидел в кресле, закутавшись в потёртый плащ.
— Я промёрз до костей. Проклятая старость… Кровь не греет меня.
Фауст начертал рукой в воздухе магический знак, и в тот же миг дубовые поленья в очаге вспыхнули сами собой. Из пламени выглянула и весело заплясала золотистая саламандра — дух огня. Она дружелюбно потянулась к Фаусту, глядя на него сверкающими глазками.
— Саламандра… — со вздохом проговорил Фауст. — Ты скрашиваешь мои одинокие вечера. Из всех духов стихий я люблю тебя больше всего. Духи воды — холодны и равнодушны. Духи воздуха — летучи и непостоянны. Дух земли слишком могуч и грозен, он страшит меня. А ты, моя дорогая, каждый вечер согреваешь меня и стараешься хоть немного развеять невесёлые думы. Но если бы ты знала, какая смертельная тоска гнетёт меня…
Саламандра замерла, свесив огненный хвост, наклонила головку и, казалось, внимательно слушала Фауста.
Дверь скрипнула, просунулась рука с горящей свечой, и в комнату вошёл ученик доктора Фауста — Кристоф Вагнер.
— Вы ещё трудитесь, дорогой учитель? Может быть, я неосторожно прервал нить ваших мыслей?
Она порвалась сама собой, мой друг, — тихо ответил Фауст.
— И вам не удалось прийти к выводу, который достойно увенчал бы труды этого дня? Как жаль!
— Нет, напротив, к выводу я пришёл. Более того, я узнал итог всей моей жизни.
— Неужели? Он, должно быть, необъятно велик! Поведайте мне о нём, учитель.
— Скажу в двух словах: я — невежда!
От неожиданности Вагнер чуть не уронил подсвечник.
— Как — невежда? — ахнул он. — И это говорит Иоганн Фауст, доктор богословия, краса и гордость нашего Виттенбергского университета?
— И всё-таки я только невежда! Трижды неуч!
— Ушам своим не верю!
— Да, да, я жалкий неуч! Слава моя не по заслугам.
— Доктор Фауст — неуч! Разве не изучили вы языки латинский, древнегреческий, арабский, халдейский, французский, английский, испанский? И, наконец, разве не познали вы искусство магии? Стоит вам прочесть заклинание, и духи природы покорны вашему зову.-Послушайте, Вагнер! Я подобен человеку, который стоит на берегу океана и собрал полную горсть цветных камешков. Это всё, что подарили ему морские волны.
— Где-то там, за горизонтом, лежат неведомые страны, прекрасные острова, но нет у него корабля, чтобы достичь их. О пыльные книги, неужели я никогда не узнаю больше того, что написано на ваших страницах? Как я любил вас и как сейчас ненавижу!
— Что я слышу! Книги, которые вам стоили столько денег! Книги, привезённые из Италии, Франции, Англии, выкопанные из земли, выкупленные из монастырей! Книги, которые вы завещали мне как самому достойному из ваших учеников! Но я вижу, вы устали, вам нужно отдохнуть в тёплой постели. Доброй ночи, доброй ночи, досточтимый доктор!
И Вагнер, прихватив свечу, тихо закрыл за собой дверь. В отчаянии Фауст опустил седую голову на окрещённые руки.
— Жизнь подошла к концу, я немощный старик, но так и не разгадал ни одной загадки Вселенной, — горестно прошептал он. — Истина так же далека от меня, как и в начале пути. Вот книги, которые я написал, но больше я к ним не прикоснусь. К чему доживать остаток дней, терзая себя и тоскуя? Несчастный Фауст! Выпить этот яд, вот всё, что тебе осталось!..
Саламандра взвилась в воздух и повисла, качаясь, на языке пламени, не сводя с Фауста сверкающих глаз.
Фауст тяжело встал, налил в тонкий бокал прозрачного виноградного вина. Потом достал с полки хрустальный флакон и капнул в бокал три мутные, тягучие капли.
Вино забурлило, запенилось и вновь стало прозрачным.
— Этого достаточно. Ты умрёшь, Фауст, и что тебя ожидает в той жизни — ещё одна загадка, — проговорил он дрогнувшим голосом. — Прощай, жизнь, потраченная напрасно! Я стремился к знанию, стремился открыть тайны Вселенной и пришёл к пустоте…
Фауст уже поднёс к губам бокал с ядом, но вдруг саламандра, встав на хвост, вытянулась и кончиком языка коснулась бокала. Стекло разлетелось вдребезги, отравленное вино пролилось на каменный пол.
— Ты спасла меня, саламандра, но зачем, зачем? — горестно воскликнул Фауст.
— Может быть, для того, чтобы вы встретились со мной? — послышался позади Фауста негромкий насмешливый голос.
Саламандра метнулась прочь, огонь в очаге погас. Свеча ярко вспыхнула и погасла, будто её задул резкий порыв ветра.
— Чей голос я слышу? Это вы вернулись, Вагнер? — повернувшись, спросил Фауст.
— Ученик ваш Вагнер уже надел ночной колпак и пьёт настойку, укрепляющую память, — ответил всё тот же голос.
— Но кто же вы? Где вы? Свеча погасла, здесь дьявольски темно.
— Ну вот видите, вы уже догадались! Имя названо, доктор Фауст! — прозвучало из пустоты.
При этих словах Фауст невольно вздрогнул.
— Не приближайся ко мне, исчадие ада! — Фауст поднял руку, словно отгораживаясь от страшного голоса.
— Что так грозно? Я, правда, прибыл сюда без приглашения, но, согласитесь, вовремя. Ваш покорный слуга — Мефистофель!
— Зачем ты здесь? Я не звал тебя. — Дрожь пробежала по телу Фауста.
— Ваш крик отчаяния достиг до глубин преисподней. Такой великий ум, как доктор Фауст, и вдруг погибнет напрасно! Фауст выпьет отравленное вино! О нет, нет! Позвольте предложить вам дружескую сделку. Я поступлю к вам на службу и открою вам все тайны Вселенной. Сделайте последнюю попытку, доктор!
— Но что ты можешь? Что ты знаешь?
— Я многое могу. Испытайте меня. Хотели бы вы для начала совершить прогулку по небу и взглянуть на звёзды вблизи?
— Взглянуть на звёзды вблизи? Разве это возможно? Но если возможно… Адский дух, где ты? Я больше не боюсь тебя.
— Трижды назовите меня по имени.
— Мефистофель! Мефистофель! Мефистофель! Явись, я хочу тебя видеть! — воскликнул Фауст.
И тотчас откуда-то из-под пола вырвался туманный столб и стал ходить кругами, рассыпая вокруг багровые искры. В воздухе запахло серой.
Где-то жалобно завыла собака, заухали совы. Зашумели деревья, словно шарахнулись в сторону от башни. Туманный столб сгустился.
Перед Фаустом в тускло-красном световом кругу стоял высокий, тонкий, как прут, незнакомец. Он был одет в алый шёлковый камзол, на голове берет с пером, шпага на перевязи, расшитой золотом, за плечами широкий плащ… Щёголь, да и только! Лицо смуглое, с орлиным носом. Сверкающие, косящие глаза. Одна бровь вздёрнута кверху, словно с постоянной насмешкой.
— Но не будем терять время, Мефистофель! Звёзды, звёзды! Или ты пошутил? Тогда оставь меня! — нетерпеливо воскликнул Фауст.
— Извольте садиться! Возок подан, — сказал Мефистофель.
Послышался свист и грохот.
Фауст увидел, что по небу летит повозка. В неё были впряжены два дракона с когтистыми лапами и длинными хвостами. При свете луны чешуя драконов переливалась всеми оттенками от дымно-серого до густо-чёрного. Из широко открытых пастей валил дым. Повозка подлетела к башне и остановилась. Мефистофель помог доктору Фаусту сесть в повозку. Сам он тоже уселся рядом.
— Гей, гей! — крикнул Мефистофель и взмахнул бичом. — Вверх — и во весь опор!
Драконы взвились вверх. Фауст взглянул вниз — там, внизу, синело море, два больших острова виднелись в нём.
— Сардиния и Корсика, — показал на них Мефистофель, — а вот пустыни Аравии. Скоро мы увидим Индию.
— Вели драконам лететь выше, прямо к звёздам! — воскликнул Фауст.
— Повинуюсь, а жаль! Я показал бы вам в Индии немало чудес.
Мефистофель щёлкнул бичом. Вокруг всё потемнело. Земля стала похожа на большой глобус, освещённый только наполовину. Фауст искал взглядом материки и океаны, но почти ничего не мог угадать за пеленой облаков. Казалось, не он летит, а Земля убегает от него в чёрную даль. И вот перед ним появилась Луна.
— Сворачивайте направо! — крикнул Мефистофель драконам. — Ослепли вы, что ли!
Вперёд, вперёд! Перед Фаустом возникла Венера — Утренняя звезда, большая, как Земля. А дальше — маленький Меркурий. И Солнце, огромное Солнце, исполинское Солнце!
— К Солнцу, ближе к Солнцу, я хочу поглядеть на него! — потребовал Фауст.
— Эге, вы ненасытны, доктор Фауст! Осмелюсь доложить, я — земной дух, и Солнце страшит меня. Да и драконы мои еле дышат. Того гляди, загоним их. Вот будет штука, если мы не вернёмся на Землю. Тпр-ру, проклятые, поворачивай назад! Фауст нехотя уступил. Внизу снова появилась Земля.
Запалённые драконы высунули языки. Земля летела навстречу, Фауст невольно ухватился рукой за край повозки. Было уже далеко за полдень, когда возка подлетела к башне Фауста.
— Ну, что скажете, доктор? Какова поездка? — спросил Мефистофель. — Нанимаете меня в слуги?
— Согласен. Я согласен!
— Тогда пишите договор. Я буду верно служить вам. Сколько? Скажем, двадцать четыре года. Вам как раз исполнится сто лет для ровного счёта. Я привык считать время на столетия.
— Двадцать четыре года прожить дряхлым стариком?
— О, у меня наготове чудесный перстень! Как только вы наденете его на палец, к вам снова вернется молодость.
— И ты будешь исполнять любое моё желание?
— Только шепните.
— А когда кончится срок договора?
— Ну что ж, тогда вы будете служить мне. Каждому свой черёд.
— Ты хочешь купить мою душу, чтобы бросить её после моей смерти в пылающее жерло ада?
— Не так просто, доктор. Я сделаю для вас новое, стальное тело, и вы совершите ещё много славных дел: само собой, уже приказывать буду я!
— Но зачем я нужен тебе?
— Вы очень скромны, доктор. Клянусь, никого не ценю я больше, чем вас. Что перед вами императоры и короли, воины и князья церкви! Вы для меня бесценное сокровище, доктор Фауст.
— Дивлюсь, но не спорю.
— Итак, вот перо, пергамент и нож, острый как бритва.
— Нож?
— Да. Надрежьте себе палец на левой руке и напишите договор своей кровью. Иначе он не имеет силы.
Фауст поморщился и слегка надрезал себе палец. Упало несколько тяжёлых тёмных капель крови. Фауст смочил перо и медленно начал писать:
«Я, Генрих доктор Фауст, заключаю договор с демоном ада Мефистофелем. Мефистофель обязуется с этого дня верно служить мне двадцать четыре года. По первому моему желанию он должен мгновенно перенести меня туда, куда я пожелаю».
Перо скрипело по бумаге, выводя букву за буквой.
— Бери, вот договор, и на нём моя подпись.
Фауст невольно вздрогнул, отдавая Мефистофелю договор.
— Прекрасно, а я приложу печать — мой коготь.
Вдруг послышалось громкое карканье, и большой ворон схватил своим клювом договор и улетел.
— Что это значит? — вскричал доктор Фауст.
— Это значит, что владыке ада Вельзевулу не терпится получить договор в собственные руки. Но вы шатаетесь от слабости, доктор. Наденьте-ка перстень.
И Мефистофель подал Фаусту перстень, покрытый непонятными знаками. Фауст надел кольцо на палец. Сердце его страшно забилось… И вдруг Фауст почувствовал удивительную, давно забытую лёгкость в теле. Глаза его теперь так ясно видели, словно весь густо запылённый, закопчённый мир был начисто вымыт свежей водой. Фауст побежал вниз по винтовой лестнице, перепрыгивая через две-три ступени.
— Ого, какая прыть! Вы, доктор, кажется, забыли, что я хром. Осторожно!
Фауст распахнул дверь в свой кабинет — и замер на пороге. Теперь, после полёта по вольным просторам, он показался ему тёмной щелью.
— Как мог я прожить столько лет в этом каменном мешке, когда на свете есть города и горы, реки, леса и поля! И люди! Недаром говорят: «Книгу природы надо пройти ногами. Что ни страна, то страница». Я слишком долго прятался от людей в своей каменной башне. Идти к ним, говорить с ними, узнать их радости и беды — вот что теперь хочу я! О, если б я не был так стар!
— Взгляните-ка сюда. — И Мефистофель подставил Фаусту зеркало.
Фауст взглянул — и не узнал себя. Глаза сверкают молодым огнём, морщины разгладились, губы словно соком налились, борода стала чёрной и густой.
— Так, значит, вы хотите покинуть ваш уединённый кабинет, доктор Фауст, и пуститься странствовать по свету? Ведь верно? Я угадал?
— Я хочу вернуться туда, где я провёл свои юные годы. Первые учителя, восторг первой удачи! О, как давно это было…
— Будет исполнено, — кивнул Мефистофель.
Он снял с себя плащ, скрутил его, развернул и вытряхнул на пол сапоги со шпорами, дорожный костюм из испанского бархата, перчатки, шпагу…
— Вороные кони ждут нас у порога. Это они мчали нас по небу в образе крылатых драконов. Вымоем руки здесь, а оботрём их в городе Лейпциге.
— Отлично! Там, в маленьком винном кабачке, я славно пировал с весёлыми студентами в дни моей юности… Скачем в Лейпциг!
Фауст облачился в новую одежду и вышел из своего кабинета. Ему показалось, что он отвалил крышку гроба. Два вороных коня рыли копытами землю возле двери и косили огненными глазами. Фауст легко вскочил в седло, конь рванулся с места. В ушах Фауста засвистел ветер. Под самыми копытами коня мелькнул золочёный петушок на шпиле колокольни. Конь нёсся по воздуху! Рядом с гиком и посвистом мчался Мефистофель.
И вдруг копыта заскрежетали о камни. Кони остановились. Фауст увидел перед собой вход в кабачок. Всё та же знакомая вывеска, как и полвека назад, только немного подновлённая. Те же истёртые каменные ступени. Из кабачка, как и в былые времена, доносился нестройный хор голосов.
Фауст спустился вниз по каменным ступеням и толкнул дверь.
Увидев двух незнакомцев, студенты примолкли.
— Это что за птицы? — тихо сказал один из пирующих другому. — Видно, важные господа. Долговязый-то вон как нагло смотрит… Вы откуда к нам пожаловали? — спросил он Мефистофеля.
— Да вот по дороге завернул на часок в Лейпциг отдохнуть и горло промочить. И приятеля с собой прихватил.
— Вы, значит, путешественник?
— Ах, и не спрашивайте! Весь век в бегах и разъездах. Только присядешь дома погреться в тепле да в уюте, ан шалишь, не тут-то было! Король меня вспомнил, или епископ по мне соскучился. Всем-то я нужен, все меня зовут.
— Вот как расхвастался, болтун! — стали перешёптываться студенты.
Хозяин кабачка с поклоном подошёл к новым гостям:
— Не угодно ли вина, господа?
— Станем мы пить такую кислятину! Нет, я угощаю всех винцом из моего собственного погреба. Принеси-ка мне бурав и деревянных затычек, да побольше.
— Бурав? Да он забавник, — зашумели студенты. — Но где же бутыли, где бочки?
— А на что они? — Мефистофель высверлил буравом перед каждым из пирующих дырку в столе и заткнул деревянной затычкой. — Готово! Говорите, господа, какого вина каждый из вас хотел бы отведать?
— Что, на выбор? Ваш погреб так богат?
— Самый богатый в мире. Могу предложить рейнское вино, французское, испанское, венгерское, итальянское. Кому благородную мальвазию? Вино для знатоков!
— Мальвазию мне! — закричал один студент.
— Подставляй кружку!
Мефистофель вынул затычку,
и из дырки в столе брызнула струя вина.
— Мне рейнского! Мне шампанского! — зашумели студенты.
Все вытащили затычки, и каждый начал пить вино, какое хотел.
— Вино-то хорошее, да обед дрянной, — посетовал один из студентов.
Мефистофель постучал ножом по столу, и все кружки и кувшины на столе начали плясать, кружиться и подпрыгивать.
Вошёл темнолицый слуга.
— Что прикажете, господин?
— Сбегай-ка да принеси сюда кушанья, что повара приготовили для самого короля.
Слуги в масках, закрывавших лица, внесли в погребок серебряные блюда, покрытые крышками.
— Ну и слуги у этих господ! — удивился кто-то. — Вон у того шесть рук. А у этого — две головы!
— Славно я наелся: и жареного фазана попробовал, и паштета, и форели… Теперь чего бы ещё? — хлопнул себя по животу один из пирующих. — Эх, поел бы я свежего винограда! Фокусник, покажи ещё раз своё искусство.
— Сказано — исполнено, — усмехнулся Мефистофель.
Вдруг перед каждым из пирующих выросла из отверстия в стене виноградная лоза с прекрасной, спелой, сочной кистью винограда. Каждый приставил лезвие своего ножа к черенку ароматной грозди. Вот-вот срежут.
— Постойте, виноград не совсем дозрел! — крикнул Мефистофель. — Подождите немного!
И тут студенты как ото сна очнулись. Не виноградные гроздья хотят они срезать, а собственные носы… Славно же их обморочил чародей!
— Чтоб тебе провалиться! — пожелал один из студентов Мефистофелю.
— Нашёл чем пугать! — спокойно ответил Мефистофель.
— Проклятый обманщик! Бей обоих!
Кто схватил кочергу, кто полено, кто замахнулся тяжёлым стулом.
— Ого, как расходились! Придётся улепётывать отсюда.
Мефистофель сел верхом на бочку с вином, посадил впереди себя Фауста и крикнул:
— А ну, толстуха, поворачивайся, пошла, да поживей!
Тяжёлая бочка сорвалась с места, разбрасывая буянов во все стороны, и вылетела в дверь. Долго ещё шумели студенты… Уж не приснилось ли им всё это? Исчезли серебряные блюда, но ведь стол-то продырявлен!
А между тем Фауст ехал на своем вороном коне опечаленный.
— Какая злая и глупая шутка! Ты испортил мне встречу с моей молодостью, демон. Когда-то я тоже учился здесь в Лейпцигском университете и сегодня думал, что хоть на час стану вновь весел и беззаботен в тесном студенческом кругу, вспомню старые застольные песни.
— Э, полно, доктор! Зачем вам эти юнцы? Впереди нас ждёт ещё так много радости!
— Тебе не понять меня, демон. Да, мы собирались в этом кабачке по вечерам, но мы были другими. Я помню моего друга, рыжего Фридриха. С каким жаром говорил он о древнем поэте Гомере. Помоги мне встретиться с ними, вновь побеседовать, насладиться их знаниями, мудростью, как в прежние годы…
Мефистофель насмешливо взглянул на Фауста.
— Смотрите, доктор, чтоб вас не постигло ещё одно разочарование. Однако извольте!
В тот же миг Фауст очутился в просторном зале, освещённом множеством свечей.
За столом, покрытым тёмно-малиновым сукном, сидели учёные, зябко кутаясь в бархатные мантии. Вон старый друг Фридрих. Его когда-то ярко-рыжие волосы стали совсем седыми. А это весельчак и шутник Иоганн Бютнер! Какие у него стали водянистые и пустые глаза! Остальных и не узнать вовсе, так изменило их время.
Фауст прислушался к их беседе.
— Как жаль, что многие творения древних авторов безвозвратно погибли, — со вздохом сказал почтенный профессор, с лицом, сморщенным, как печёное яблоко.
— Особенно я жалею, что не все древнегреческие комедии дошли до нас. Юноши, читая их, хорошо постигают трудности грамматики, — сокрушённо качая головой, заметил другой.
Фауст шагнул на середину зала. Все с изумлением уставились на него. Никто не узнал Фауста. Перед ними стоял богато одетый, цветущий молодостью человек.
— Силой тайной магии я могу восстановить древние книги, истлевшие в земле, погибшие в огне, — волнение охватило Фауста. Ещё бы! Какую радость он принёс под своды этого зала. — Подумайте только, вы сможете прочесть неизвестные до сих пор произведения древних поэтов и философов. Хотите ли вы познакомиться с жизнеописанием великого греческого поэта Гомера?
Профессора молча переглянулись. Никто из них не вымолвил ни слова.
— Но лишь на несколько часов могу я воскресить погибшие книги. Созовите студентов, пусть перепишут всё, что успеют, — сказал Фауст.
Профессора побледнели, замялись.
— А вдруг в сочинениях этих найдётся что-либо противное учению церкви? Недаром же их некогда предали огню.
— А если нас обвинят в колдовстве? — воскликнул другой. — Идти на костёр — слуга покорный!
— Я написал диссертацию о том, что Гомер никогда не жил на свете. Что же, диссертация моя ничего не стоит? — сердито спросил седой Фридрих.
— Вы боитесь? Значит, чудо не свершится! — с горечью воскликнул Фауст.
Он встал, начертил пальцем какие-то знаки в воздухе и вышел.
Вдруг в зале раздался крик:
— Господин Бютнер, на вас нет головы!
Почтенный ректор университета схватил себя за голову и воскликнул:
— Моя-то на месте, а вот у вас, достопочтенный Фридрих, на плечах голова осла!
Все со страхом посмотрели друг на друга. У кого ослиная голова, у кого вовсе нет головы.
— И-a, и-а! — слышался ослиный рев.
— Что это? Разве карнавал уже начался? — спрашивали друг друга студенты. — Ну и маски выбрали себе наши учёные наставники!
Только через три часа кончилось действие волшебных чар. К тому времени весь город пришёл в смятение. Послали стражников схватить доктора Фауста, но тот уже ускакал на своём вороном коне.
— Что ж, на этот раз мне не в чем упрекнуть себя, доктор! — резко захохотал Мефистофель. — Вы захотели повидаться с друзьями юности. Ну как, много радости принесла вам эта встреча?
— Куда девалась их смелость, задор, жажда познания? — с грустью сказал Фауст. — Я хочу вернуться назад в Виттенберг. Урок был тяжёл. Мне надо его обдумать в тишине, в одиночестве.
Фауст открыл дверь своего кабинета. На него пахнуло знакомым запахом плесени. За столом, усердно скрипя пером, сидел его ученик Кристоф Вагнер.
— Это вы, доктор? — радостно удивился он. — Да что с вами? Вы как будто помолодели. Ах, наверно, это вечерний солнечный луч забрёл сюда и творит чудеса, вы кажетесь совсем молодым. Впрочем, я стал плохо видеть, всё копаюсь в старых рукописях…
— Друг мой, Вагнер, вижу, вы стряхнули пыль с моих книг. — Фауст пробежал взглядом по полкам.
— Как же, как же, я составил им полную опись. Никому не даю читать — переплёты портятся. — Вагнер поднял голову. — А кто это стоит в дверях, доктор? Чёрный, как тень?
— Так, дорожный попутчик, — неохотно ответил Фауст.
Но Мефистофель уже исчез. Когда Фауст остался один, он подошёл к книжным полкам. Взял одну книгу, вторую и равнодушно поставил их на место. А ведь ещё недавно с какой жадностью, с каким нетерпением он листал эти пожелтевшие страницы… Нет, на волю, подальше от этих давящих стен. Вечер так прекрасен и тих.
Фауст вышел из своей башни. Солнце медленно уходило за круглые вершины далёких гор. Цвели липы. Поздние пчёлы, сонно жужжа, ещё собирали капли сладкого сока. Казалось, даже узорные тени лип благоухали. Фауст дошёл до соборной площади. Глубокие звучные удары колокола плыли над городом, как будто хотели заполнить всё небо.
Служба в соборе окончилась. Из высоких стрельчатых дверей стали неспешно выходить празднично одетые горожане.
От толпы отделилась совсем юная девушка с молитвенником в руке. Её прелестное лицо было нежным и кротким. Густые косы цвета тёмного золота падали на плечи из-под простого холщового чепчика. На миг она подняла на Фауста глаза. Они были чисты и прозрачны, как бьющий из-под земли горный ключ. В их глубине, казалось, вспыхивали и мерцали драгоценные камни. Но девушка тут же скромно потупилась и прошла мимо.
— Что с вами, доктор? Вы остолбенели, словно в вас ударила молния! — рассмеялся Мефистофель.
— Я никогда не видал такой прекрасной, чистой красоты, — с волнением прошептал
— Фауст, провожая девушку глазами. — Кто она? Разузнай, Мефистофель!
— Увы, доктор, не всё, к чему вы протягиваете руку, вам доступно, — скривился Мефистофель. — Девчонку зовут Гретхен. Не спорю — мила, но не в моём вкусе. К тому же досадное препятствие: её душа так безгрешна и непорочна, что даже я, хитроумный бес, не знаю, как к ней подступиться.
Тут бессильны все мои колдовские заклинания и приворотные зелья. Заметив взгляд Фауста, девушка ускорила шаги. Она вошла в невысокий бедный дом, с южной стороны увитый розами, и плотно закрыла за собой дверь.
— Я хочу встретиться с ней, говорить! Слышишь, Мефистофель? — воскликнул Фауст.
— Ох уж эти влюблённые! — ухмыльнулся Мефистофель. — Но, полагаю, невежливо являться к красотке без дорогого подарка. Впрочем, тут, под корнями старых деревьев, ещё сохранилось немало кладов. В полночь они светятся из-под земли. Уж постараюсь вам услужить.
Теперь каждый вечер Фауст приходил к скромному домику Гретхен. Он приносил ей ларчики с бесценными украшениями, длинные нити переливчатого жемчуга. Мало-помалу девушка перестала дичиться, и они с Фаустом подолгу разговаривали, сидя на деревянной скамье за кустами роз. Но Гретхен никогда не брала у него подарков.
— Но почему? Возьми хотя бы это колечко на память, — попросил Фауст.
— Мне кажется, оно холоднее льда, — печально ответила Гретхен. — А жемчуг говорит о скорых слезах.
— Дитя, мне кажется, ты боишься меня, — однажды с грустью сказал ей Фауст. — Поверь, я не причиню тебе никакого зла.
— Я вовсе не боюсь вас, господин. — Гретхен подняла на него свои светлые доверчивые глаза. — Мне кажется, вы добрый человек. Но ваш друг… Он всегда у вас за плечом, как чёрная тень. Не знаю почему, меня страх берёт, когда я его вижу. Я вся холодею, как будто это сам дьявол.
«Невинная душа видит истину», — Фауста охватила внезапная тоска.
«Девчонка разгадала меня», — со злобой подумал Мефистофель, подслушав их разговор.
Каждый день Гретхен с нетерпением ждала, когда же наступит вечер. В её сердце проснулась глубокая и чистая любовь к Фаусту. И всё же она однажды спросила его:
— Скажи мне, Генрих, почему я никогда не вижу тебя в церкви? Страшно вымолвить, или ты не веришь в бога?
Смущённый и опечаленный, Фауст долго молчал.
— Любимая, — наконец сказал он, — я верю, что господь бог создатель всего: тебя, меня, высокого неба над нами, земли, мерцающих звёзд. Но молю тебя, не мучай меня, никогда больше не заговаривай со мной о боге.
Однажды Фауст пожаловался Мефистофелю:
— Что делать, Мефистофель? Едва на небе зажжётся первая бледная звезда, моя Гретхен в тревоге, как испуганная птичка, улетает из моих объятий. Боится, что её матушка узнает о наших тайных встречах.
— Возьмите этот маленький флакон, доктор, — посоветовал Мефистофель. — Пусть Гретхен капнет всего две капли в стакан воды и даст его выпить на ночь своей матушке. Поверьте, старушка проспит до утра крепчайшим сном и знать не будет о шалостях дочурки.
— А эти капли не повредят моей матушке? — с опаской спросила девушка, когда Фауст отдал ей флакон.
— Нет, любовь моя, — успокоил ее Фауст. – Верь мне.
Всю ночь влюблённые не расставались. Пел соловей, то дальше, то ближе, и Фаусту казалось, всё тёмное и грешное отступало от него, когда девушка с улыбкой нежности склоняла головку к нему на грудь. А утром страшная весть пронеслась по городу. В эту ночь умерла Урсула, мать Гретхен.
— Ты нарочно подстроил это, проклятый! О, если бы я мог убить тебя! — Фауст был вне себя от гнева и отчаяния.
— Вы умный человек, доктор, — с насмешкой сказал ему Мефистофель. — Подумайте сами: раз уж вы связались с чёртом, стоит ли ждать чего хорошего? Скажу по правде, вчера одна моя знакомая ведьма напоила меня таким зельем, что, видно, я спьяну всё перепутал и взял не тот флакон. Зато теперь уж никто не будет мешать вам встречаться со своей милой сколько душе угодно!
Но Фауст боялся даже близко подойти к дому Гретхен. Как потерянный, бродил он по городу. Он видел её издали. Заплаканную, бледную, с лицом, искажённым отчаянием, и сердце его надрывалось от боли. Как-то раз вечером Фауст и Мефистофель шли по соседней улице. Вдруг из переулка выбежал брат Гретхен Валентин и преградил им дорогу.
— А, это ты, негодяй! Я всюду искал тебя. Моя Гретхен, моя маленькая сестричка! Её доброе имя было моей гордостью и отрадой. А ты не пожалел её, опозорил на весь околоток! Я убью тебя! — И Валентин, выхватив шпагу, бросился на Фауста.
— Защищайтесь! — крикнул Мефистофель.
Фауст вынужден был обнажить шпагу. Он отступал, опасаясь нечаянно ранить Валентина. Он только отражал удары. Вдруг Мефистофель железной рукой схватил Фауста за локоть и ловко направил его шпагу прямо в грудь Валентина. Несчастный юноша глухо вскрикнул и рухнул на мостовую. Сбежались люди.
— Держи убийцу!
Но Мефистофель накинул на Фауста плащ-невидимку, и они скрылись.
Фауст в отчаянии метался по своему тёмному кабинету, не находя покоя. Прошло несколько дней, Фауст хотел выйти из башни, но Мефистофель удержал его за руку.
— Куда вы, доктор? Вы больше не увидите Гретхен. Она постриглась в монахини, ушла от мира и скрылась в далёком монастыре. Лучше отхлебните несколько глотков из этого кубка. В нём напиток забвения. Я вовсе не хочу, чтоб вы от горя заболели или потеряли рассудок!
Но Фауст в ярости выбил кубок из рук Мефистофеля. Напиток пролился, вспыхнул и прожёг ковёр.
— Ты принёс несчастье моей любимой! Ты погубил мою великую любовь. Вот какой ценой плачу я за то, что хотел с помощью злобного демона узнать тайны мироздания. Проклятый!
Мефистофель с насмешливой улыбкой скрестил руки на груди.
— За что меня проклинать? Вот, люди, узнаю вас! Не вы ли сами, по своей воле свернули с дороги познания, едва возвратилась к вам утраченная молодость?
Свернул с дороги познания? Нет, в этом ты ошибаешься! Когда я полюбил, я шёл той же дорогой познания. И сейчас, когда я постиг всю глубину человеческого горя, я все еще иду по дороге познания. Оставь меня, адский демон, наедине с моим горем, тебе не понять меня!..
— Ухожу, ухожу. Не говорю вам: прощайте! До скорого свидания, доктор Фауст!
Через несколько дней Фауст вновь призвал к себе Мефистофеля.
— Дай, дай мне напитка забвения, злой дух! Иначе сердце моё разорвётся! Я не в силах дольше терпеть эту муку!.. — в отчаянии простонал он.
— Так-то лучше! — И Мефистофель снова поднёс Фаусту кубок с кипящим напитком. Несколько обжигающих глотков, и словно железные обручи спали с измученного сердца Фауста, образ любимой девушки словно бы потускнел.
— Хотите, доктор, я покажу вам морские глубины? Вы увидите морские чудовища, затонувшие города и страны.
— Да, покажи мне чудеса морского дна, Мефистофель. Давно я хотел их увидеть.
— К вашим услугам! Я помещу вас в хрустальную сферу, а вороной конь оборотится в морского змея и повезёт её. Эта хрустальная сфера уже две тысячи лет как похоронена в земле, но я добуду её с помощью подвластных мне гномов. Славно мы позабавимся!
Целый месяц странствовал Фауст в глубинах морей и океанов. А когда утомило Фауста путешествие в хрустальной сфере, Мефистофель предложил ему посетить Новый Свет. Фауст узнал там много любопытного. Он увидел растения, ещё неведомые в Старом Свете, — маис и табак.
Мефистофель охотно нюхал зелёные листья табака и говорил:
— Вот полезная травка, это вам не лопухи какие-нибудь! Она осчастливит Старый Свет. Кто раз подымит трубкой, тот уж от курева не отстанет. Больше не будут про нас, демонов, говорить, что мы одни выдыхаем дым через ноздри. Не угодно ли, я набью для вас трубку, доктор?
— Забава для дураков, — ответил Фауст.
Дни летели незаметно.
— Не пора ли домой, доктор? — спросил однажды Мефистофель.
При этих словах в душе Фауста снова проснулись боль и тоска, и он вспомнил свою любимую.
— Ты слышишь, Мефистофель, я хочу увидеть её нежное лицо, поцеловать её заплаканные глаза, — потребовал Фауст.
Мефистофель только молча пожал плечами.
Морской змей переплыл океан, выполз на песок и превратился в вороного коня. Фауст вскочил в седло и поскакал быстрее вихря. Мефистофель — за ним. Кони опустились на вершину высокой горы. Вокруг громоздились острые скалы, из расщелин клубами поднимался зеленоватый туман. Внизу, у подножия скал, шумел тёмный еловый лес.
Узкая тропинка вела над пропастью прямо к дверям монастыря, сложенного из тяжёлых глыб серого камня.
— Как здесь мрачно, уныло, — оглядываясь, проговорил Фауст. — И она, моя голубка, томится здесь. Я умолю, уговорю её бежать со мной!
Мефистофель остановился перед небольшой дверью, окованной медью.
— Она там! — нахмурившись, проговорил Мефистофель, указывая на дверь.
— Так за дело, демон! — нетерпеливо воскликнул Фауст.
Мефистофель прошептал какое-то заклинание, достал старинный ключ, тускло блеснувший в лунном свете. Со скрежетом повернул его в замочной скважине. Навалился на дверь плечом. Дверь не поддавалась.
— Проклятие! — прохрипел Мефистофель. — Я весь взмок от усердия, но всё попусту. Любые двери без труда открываются передо мной, а эта… Видно, слишком много молитв прочитано за ней. Святые слова насквозь пропитали её…
Мефистофель напряг все силы, наконец дверь с трудом отворилась. Крутая лестница вела вниз, в темноту. Там, в глубине, ещё одна дверь, чуть приоткрытая. Узкая, трепещущая полоска света лежала на полу.
Фауст сбежал вниз по ступеням и замер на пороге. Он увидел Гретхен. Дорогая! Голос с трудом повиновался ему.
Как она была бледна, как бела! Такая хрупкая, нежная под тяжелым черным монашеским покрывалом. Тол
